Дмитрий Анохин. «Приглашение в Третий Рим»

О такой выставке рассказывать трудно. Почти также трудно, как рассказывать обо всей Москве.

Виктор Лукьянов

Москву надо видеть, надо ходить по ней пешком, мокнуть под столичным дождем и сохнуть под шелестящими ясенями и тополями бульваров. И точно также надо видеть работы художника Виктора Лукьянова. Ловить едва заметный аромат старомосковских уголков, узнавать многократно виденные и от вечного недосуга ни разу по-настоящему не рассмотренные здания, кварталы, тупики, «пятачки». Этот художник видит настоящую Москву – не хрущобы, не Дворец Съездов-Советов-Приветов, не кричащую бижутерию проспектов. Он видит и пишет Душу города.

Марфо-Мариинская обитель на Ордынке, изображенная на внешней стороне храма Богородицы, окружена колючей проволокой (то ли забор реставрационных мастерских, то ли впрямь духовная зона-лагерь); а рядом, «на свободе», намалеванное мрачное готикой KISS. Центр ночью –

Марфо-Мариинская обитель. 1987

спящей безмятежности кривого, согбенного  под тяжестью веков старичка-проулка мешает пара светящихся окон (то ли дворничихи бдят, то ли просто мужички пьяненькие засиделись…).  Весна в Александровском Саду – талые лужи под Кремлевской стеной, разнообразный народ ходит-бродит, тёплый воздух наступает, наплывает, и не спастись от него ни сугробам, ни льдам. Дождь на Страстном бульваре – двое влюбленных обнимаются-целуются, не замечают ни дождя, ни вечной и неизбывной свидетельницы их жизни  – госпожи Москвы. А вот еще двое в парке – не договорили, рассорились. И она уже шагает широкими шагами прочь, к улицам, к домам, к Москве. Не грусти, суженый! Москва помирит. Москва приласкает, с Москвой не пропадете!

В одном из залов – вполне монументальный «Вход в Иерусалим». Не случайно здесь эта картина. Конечно, говорить  о Христе и апостолах как о почетных гражданах Москвы было бы кощунственно. Но для Виктора Лукьянова наш город – прежде всего Третий Рим. Поэтому, с особой теплотой светятся работы с московскими церковками – даже заброшенными, запущенными, наполовину разломанными. Поэтому центральное место в одном из залов занимает современный

Собор Покрова, что на Рву. 1995

столичный пейзаж «Покров Богородицы». Я даже не сразу понял, что огромный, торжественно блистающий храм – это знакомый нам с рождения «Василий Блаженный». В общем-то, наверное, ТАКОГО собора Покрова, что на Рву, – возвышающегося над полуденной суетой, над всеми этими туристами, фотографами, флагами и осененного странной дугой (радуга после ливня? сам ли Покров пречистой? пусть каждый додумает в этой красоте своё!) – увидеть дано не каждому. Не по всякому Сеньке эта шапка. Зато замечательно узнаваема толпа на Васильевском спуске. Тут и фанерные президенты, и менялы, и просто прохожие, и негры, и темнокожие господа-товарищи из зарубежья поближе…

Трудно рассказывать об этой выставке. Поэтому приходите в Славянский культурный центр в Черниговском переулке и смотрите. Тем более что рецензируемая двадцать третья выставка художника – первая персональная в столице. Оттого мастер склонен считать её настоящим, главным  творческим дебютом. Кроме московских видов, на вернисаже щедро представлена другая любимая тема художника – Болгария.

Панорама улицы Варварка. 1987

Возможно, в одном из залов вас встретит сам художник – тогда вы сможете задать ему пару вопросов.  Я спросил Виктора сначала:

-Есть ли у Вас любимое место в нашем городе?

-Было бы Зарядье – если бы там не воздвигли огромный серебристый гроб «России». Был бы Покровский бульвар – если бы там не свели старые деревья… Теперь, пожалуй, остается только Черниговский переулок. Гармоничен он, уютен. Все в нем приятно – даже старое высохшее дерево.… Там, кстати, однажды  местная жительница вынесла мне горячий кофе, когда я работал на улице. И не ушла, пока я чашку не допил и конфетку не съел…

- А можете ли Вы представить Москву в каком-то одном образе – материальном ли, идеальном?

Вообще-то  эта затея очень дерзкая… Покойник? Нет, не покойник – город живет, дышит, храмы восстанавливаются… Больной человек? Больной гордыней, манией величия, комплексом столицы – столицы Советского Союза, субъектов федерации и т.д. и т.п. Этикетка. Внешний лоск. А ведь во времена, когда Москва была провозглашена Третьим Римом, ничего наносного не было – величие было естественным, не больше и не меньше, чем нужно, а уж гостеприимству, хлебосольности оно нисколько не мешало.… Вот понатыкали грандиозных башен. Сколько веков  Москва не стремилась в поднебесье! Один «небоскреб» был – колокольня Ивана Великого – и тот Борис Годунов построил потому, что надо было дать работу мужикам в голодный год. Идем сейчас по городу – там и сям «козлы» из стекла и бетона. Мало того, что сами стоят на месте старой застройки, так еще и вокруг по кварталу уничтожили. Смотрите, дескать, какой я красивый! Так сейчас по городу проходит хозяином молодой человек в темных очках с серебряной цепью… Иван, не помнящий матери, наплевавший на завещание отца -  вот каким мне видится  сейчас город. А вылечим душу – будут у нас и жилища нормальные, и достаток, и покой, и уют.

На этой печальной реплике разговор заканчивать не хотелось. Видимо, почувствовав мое настроение, Виктор «выдал»:

"Борис Годунов". Фрагмент. 1987

- А знаете, когда я писал Годунова, во сне ходил по деревянным мосткам старых, тесных московских улиц. Локти расставишь – в стены упираются. Мостки скрипят, прогибаются.…  Однажды – хотите верьте, хотите нет – за мной погнались. Насмерть забить хотели! Внешность меня выдала. Современная она у меня! А они, стало быть, кричат – чужой! В холодном поту проснулся…

Дмитрий АНОХИН